Муций Сцевола

Другой типаж римской истории — легендарный Муций Сцевола. Муций – это собственно имя, а Сцевола – это значит левша, прозвище его. Почему левша, сейчас скажу. Итак, в самом начале римской истории, когда римляне свергли царей, к ним подошло (к Риму), войско этрусков во главе с царём Порсенной, который хотел посадить царя Тарквиния Гордого на его трон. И этот враг был страшен. Казалось, Риму не устоять. Но среди римлян нашёлся смельчак, он был как раз юноша из знатного рода Муций, который вызвался пробраться в лагерь противника и убить царя этрусков Порсенну. Но ему не повезло: он вышел из Рима, пошёл по лагерю этрусков, и его схватили.

Его схватили и привели к Порсенне, царю этрусков. Порсенна его спрашивает: кто ты? Муций назвал только своё имя, сказал, что я Муций, и, несмотря на никакие вопросы, отказывался отвечать, проявлял презрение к врагу, к смерти. А когда Порсенна стал ему угрожать, Муций правой рукой влез в огонь и сжёг её в огне, показав этим свою неустрашимость, что ему ничего не страшно: берёт и сжигает руку. После этого он и стал левшой, то есть Сцеволой. И Порсенна был напуган. И Муций сказал: «Царь, я скажу тебе: таких как я – сотня в Риме юношей, и каждый вызвался убить тебя. Ничто тебя не спасёт». Порсенна, восхищенный и устрашённый, приказал отпустить этого смельчака Муция Сцеволу, а сам тут же отступил от Рима, поскольку он хотел жить и понимал, что если там сто таких юношей, то ему точно ничего хорошего не светит.

Муций Сцевола стал героем. На таких образцах, как Гораций, как Муций Сцевола, ещё один римский герой, консул (то есть предводитель), который, командуя армией, приказал не сражаться с противником, не вступать в единоличные схватки с врагом. Но так получилось, что сын этого консула не удержался, вступил в сражение с самым сильным воином врага и убил его. Таким образом, такая ситуация, что он, с одной стороны, нарушил распоряжение своего отца, но, с другой стороны, убил самого сильного противника. Отец приказал казнить своего сына, поскольку он нарушил приказ. Всё войско плакало, но его казнили. Вот вам, пожалуйста, ещё один образец: отец, который отдаёт сына на казнь ради дисциплины, и сын это с пониманием воспринял. Причём сын-то был не какой-то трус, предатель, а герой. Убил врага, но всё равно нарушил дисциплину – иди на смерть. Вот такие типажи.

А потом (и ближе к нашему времени) появляются люди подобные славной династии Катонов. Марк Порций Катон Старший – такой крепкий хозяйственник, как бы сейчас сказали, хозяин, глава семьи, цензор, блюститель нравов в Риме, мастер короткого афоризма. Именно ему принадлежит фраза: «Карфаген должен быть разрушен». Враг греческого влияния как разлагающего влияния. Вот такой типаж: классический римлянин, добродетельный, патриархальный, хозяйственный, патриотичный, высоконравственный. А его потомок, которого тоже будут звать Марк Порций Катон, только уже Младший или Утический, покончит с собой, чтобы не достаться врагу, и до конца будет отстаивать Римскую республику.

Вся римская история полна подобными героями: людьми, которые во имя Рима шли на любые жертвы, которые готовы были на всё ради дисциплины, ради Рима. Вот это римский миф, вот это виртус романус. Помните, как в стихотворении Некрасова «Памяти Добролюбова»:

Суров ты был, ты в молодые годы
Умел рассудку чувства подчинять.
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более учил ты умирать.

Вы спросите, к чему я цитирую Некрасова да ещё о Добролюбове? Неспроста. Потому что в этих строчках выражен идеал гражданина, который навеки остался после Рима. И как ни странно, эта характеристика, приводимая Некрасовым, полностью годится к выражению «виртус романус» (римских добродетелей): суровость, гражданственность, отвага, несгибаемость. Вот она, гражданская мифология Рима, идея служения Римской республике, общему делу. Это объясняет римскую историю, её как бы однобокость такую политическую, и целеустремлённость, и успехи, и эффективность Рима, и длительность римского господства. А потом, когда всё это начнёт разрушаться, разлагаться, распадаться, тогда и Рим рухнет, и разрушится регламентация, и придёт неравенство, индивидуализм, но это всё будет потом.

Далее — Патриции и плебеи